— Ш-ш-ш-ш!..
Сколько себя помню, у нас дома всегда было тихо. Мы с мамой жили вдвоём, и она, несмотря на то, что никто никогда ей не угрожали, постоянно ходила с видом забитым, испуганным, как будто только что после ссоры с кем-то большим и грозным. Меня она воспитывала тоже в тишине: бывало, ушибусь или обижусь, зареву, так она подойдёт или с кухни прибежит, скоро-наскоро слёзы вытрет, конфетой утешит. А если не успокаивался, так же быстро, трясущимися руками одевала меня и уводила на улицу – там мы и гуляли до тех пор, пока по щекам не переставали течь смешанные с соплями слёзы.
Со временем я к этому привык и только раз или два спросил маму, почему мы дома у себя тихие, как мыши, живём? Ни музыку не слушаем, ни телевизор хотя бы до середины громкости не включаем. Соседей конфликтных ведь нет, дом свой. Да и отца с сердитыми бабушками-дедушками нет и не предвидится. Но на мои вопросы мама только неопределённо пожимала плечами и улыбалась: «Характер такой… Привычка». В конце концов, когда мне было лет 17, попавший случайно в руки учебник о психических расстройствах убедил меня в том, что мама моя слегка не от мира сего. Однако это никому не мешало, и постепенно я перестал эту её странность замечать.
Тем более, что наткнулся на другую – в самом доме, — и она завладела моими мыслями целиком.
Один из наших чуланов всегда был закрыт, а ключ от него хранился у мамы. Когда я был мелким, любопытным и всюду совал свой нос с целью исследовать окружающий мир, я, конечно же, просил открыть его для осмотра. И она даже это сделала – правда, не сразу, а пару дней спустя. Внутри не оказалось ничего интересного: какие-то старые обои в рулонах, банки с домашними соленьями-вареньями и стопку, по словам мамы, укрытых одеялом подушек снизу, вместо нижних полок. Замок мама объяснила тем, что не хочет, чтобы я случайно сбросил на пол банку и поранился осколками. Объяснение меня удовлетворило, и на долгие годы я просто перестал о чулане вспоминать.
А тут, буквально на днях, застирывая бельё, она выронила ключ. И я, перед тем, как найденное вернуть, из мимолётного праздного любопытства, пока мама была в магазине, ещё раз открыл чулан.
Нижняя его часть в этот раз встретила меня объёмным, старым, покрытым пылью и паутиной сундуком, словно сошедшим с картинок о кладах. К слову, пыль была везде: и на банках, и на обоях, и даже толстым слоем – на самих полках. Значит, мама сюда так с тех пор и не заглядывала…
Движимый разом возросшим любопытством, я осторожно подцепил пальцами крышку сундука и уже было приготовился потянуть её вверх, как вдруг послышался шорох. Я готов был поклясться, что шёл он изнутри сундука, но крышку – по инерции – всё равно дёрнул.
Она не поддалась. Сундук, как и чулан до него, заперли на ключ.
Тогда, присев на корточки, я приложил к его стенке ухо и стала слушать. Прошла минута, две… пять… Я уже успел убедить себя, что звук шёл откуда-то ещё, извне – и тут нечто внутри завозилось снова. Жуткие, но тихие шорохи… Если дверцу чулана закрыть, нипочём не расслышишь.
В замке провернулся ключ, и я, отпрянув от сундука, быстро захлопнул дверцу чулана – но запереть на замок не успел. Ключ выскользнул из рук и упал на линолеум.
Мама застала меня перед прикрытой дверцей чулана.
Я всего раз в жизни видел, как с её лица стремительно сбегают все краски: в тот день, когда я едва не утонул, купаясь. Так вот, оно побелело точно так же и в этот раз. Несколько секунд мама стояла неподвижно, потом быстро подошла к чулану, нагнувшись, подхватила ключ и стремительно закрыла чулан на замок.
— Мам, что…? – начал было я, но она приложила палец к моим губам, заставив замолчать, и пошла на кухню. Там она поставила чайник, приготовила чашки с сахаром… а потом вдруг обессиленно опустилась на табуретку, закрыла руками лицо, и её плечи безмолвно затряслись.
Я стоял в дверном проёме, с ужасом наблюдая за ней. В голову лезли мысли, одна абсурдней другой. Кого она держит в чулане, в сундуке? Собаку? Человека? Может, кого-то из родственников или проникшего в дома вора?
Нет, я никак не мог представить свою тихую, миниатюрную мышку-мать в роли маньяка, извращенца или жестокого серийного убийцы.
Что, чёрт побери, всё это значило?
Я налил ей чаю, она послушно выпила и повела меня на улицу, где мы – впервые за многие годы – и поговорили по душам. Вернее, говорила она, а я только изредка перебивал вопросами.
История сундука, честно говоря, меня поразила.
Скелеты в шкафу есть у каждого, у нас он был почти в прямом смысле слова. В сундуке спало нечто, что матери удалось заманить туда в собственном далёком детстве. Нечто, навещавшее её каждый вечер, из-за чего она ужасно боялась темноты и ночи, отказываясь засыпать без включённой рядом с кроватью лампы.
Нечто, судя по скрипящим половицам, приходило из чулана. Приоткрыв дверь, тенью проскальзывало в угол, где стояла её кровать, и – если оказывалось достаточно темно – склонялось над девочкой. Лица (если у него вообще было лицо) мать не помнит: на этом моменте она всегда теряла сознание.
Если ему мешал свет, оно просто стояло, слегка покачиваясь, рядом с кроватью. Неподвижно. До двух-трёх часов ночи.
Вероятно, если бы её родители (мои бабушка с дедушкой) были живы, они бы могли сделать что-то по этому поводу. Но мать росла под присмотром собственного, глухого как пень, и полуслепого деда. Говорить с ним на эту тему было бесполезно.
Тогда она и придумала План.
Собственными силами перетащив с чердака в чулан огромный, оставшийся от почившей бабушки ларь, она повытаскивала оттуда все тряпки и оставила крышку открытой. Глупо и по-детски было думать, что Оно на такую очевидную приманку клюнет. Но она ведь и была ребёнком.
А Нечто – кем бы Оно ни было – в эту ночь не пришло.
Наутро, заглянув в чулан, мама увидела, что крышка сундука плотно закрыта. Так же, как и я, она потянула её вверх, но крышка не поддалась, а внутри что-то недовольно зашевелилось. Оно не хотело, чтобы Его беспокоили.
Что ещё ей оставалось делать?
Заперев чулан, мама повесила ключ на шею и с тех пор вела себя дома тише воды, ниже травы. Мимо дверцы чулана она всегда прокрадывалась на цыпочках.
Шли годы, и многое в её жизни изменилось. Практически всё, кроме дома и этого чулана с сундуком внутри. Из-за него она не могла продать дом и съехать – не хотела подвергать опасности чужую жизнь. Из-за него воспитывала меня, как на иголках, в царстве тишины.
Такой вот ящик Пандоры.
И теперь уже мне предстоит решать, что с ним делать дальше.
Голова кругом от всего этого идёт. Кстати, если вас интересует лечение зубов по низкой цене — смело переходите по ссылке ранее.
Свежие комментарии