Случай в хирургии

Эта история не выдумка. Она произошла со мной, когда я только начинал свою врачебную практику. Из соображений этики не указывается место действия, и изменены имена действующих лиц.

Произошло это в конце 80-х. Тогда я только начинал работать в больнице. Направили меня в небольшой городок на берегу моря (по этическим соображениям не указываю места и даю вымышленные имена участникам). Дежурить выпало в ночную смену. Ну, вроде все тихо. Но вдруг среди ночи будит медсестра: «Вставайте, везут больную с «острым животом»». Что тут делать? Я не хирург и только приступил к своим обязанностям, а с «острым животом» шутки короткие. Спрашиваю, кого везут. Говорит: девушку 15 лет.

Я в шоке. Что делать, не знаю. Тут заходит в приемный покой медсестра из хирургии, видит, что я не в себе, и интересуется, что тут происходит. Объясняю – говорит, успокойся, все будет в норме, я помогу. Успокаиваюсь (внешне). Тут приезжает Скорая, и выносят на носилках пациентку: девушку невысокого роста, очень полную. Вместе с ней ее бабушка, обе в истерике.

Пытаюсь выяснить картину болезни – не выходит. Обе в истерике, а у пациентки начинается сильная рвота с отрыжкой. Медсестра приемного покоя начинает заниматься старушкой, а мы с Дарьей Карповной (медсестрой из хирургии) начинаем осматривать больную. С первого взгляда видно, что тут типичная картина низкой обтурационной непроходимости – сильнейшее вздутие живота с левосторонней ассиметрией, схваткообразные боли живота, сильная перистальтика, перкуссия определила высокий тимпанит на месте вздутых петель кишечника, нет отхождения кала и газов. К тому же, на кистях рук и лодыжках заметны следы странгуляций (помнится, последнее поразило меня больше всего), но как только на них обратила внимание Карповна, она сразу поняла, в чем дело, и скомандовала: «Быстро несем в хирургию». Кстати, если вы хотите флеш тату купить в этнокоте по низкой цене — смело переходите по ссылке ранее.

«А ты, — обратилась она ко мне, — иди, готовь ректоскоп и биопсийные щипцы, и немедленно топай в отделение».

Когда я минут через 15 пришел в отделение, Полине (так звали нашу пациентку) уже заканчивали делать промывание желудка тонким зондом через нос.

Дарья Карповна велела мне собирать ректоскоп, а сама, смазав палец вазелином, ввела его Полине в задний проход и начала там проводить пальпацию. Через минуту вынув его, сказала: «Все ясно, сейчас все будет в порядке».

Потом протянула мне корцанг: «На! Если щипцами не захватишь, тогда попробуй им».

Вдвоем с санитаркой они поставили девушку в коленно-грудное положение, и я ввел ей ректоскоп.

Даже не успев вытянуть обтуратор, я почувствовал, что он во что-то уткнулся. Вынув обтуратор и включив лампочку, я увидел, что ампула прямой кишки туго забита веществом синего цвета. Я попробовал захватить этот тампон щипцами, но не смог его удержать. Тогда я взял корцанг. Им удалось захватить тампон со второй попытки, и я стал медленно вытаскивать его вместе с тубусом ректоскопа. Чтобы он легче шел в тубус, мы влили 50 мл вазелинового масла. Это помогло, и я вытащил наружу резиновую купальную шапочку. Тут же из кишечника девушки пошла струя газов и немного жидких каловых масс со слизью.

Дарья Карповна взяла толстый желудочный зонд и, смазав его вазелиновым маслом, начала потихоньку вводить Полине в задний проход. Опустив его свободный конец в подкладное судно и введя прибор максимально глубоко, она велела мне придерживать его и периодически двигать по кишечнику, чтобы улучшить выход газов, а сама куда-то ушла.

Вернулась она минут через двадцать, неся с собой два ведра теплой воды (воду пришлось греть на плитках в роддоме и терапии). Подсоединив к кишечной трубке систему из резинового шланга и большой стеклянной воронки, мы начали делать Полине сифонное промывание кишечника. К моему удивлению, сразу же пошла почти чистая вода. Карповну почему-то это совсем не удивило. Она только спросила у девушки, был ли понос; та в ответ кивнула. Оказалось, бабушка вечером, перед тем как уйти, ставила девочке бисокодиловую свечу.

Когда мы закончили делать промывание, Карповна вколола Полине но-шпу и платифилин, чтобы снять спазмы, а ещё сибазон для снятия стресса, и через 15 минут та уже спала.

Мы вышли в приемный покой. Я хотел поговорить с бабушкой пациентки, но, оказывается, она тоже успела заснуть после того, как ей сделали успокоительный укол. Я поинтересовался у Карповны, что это было. Она только махнула рукой: мол, детки дурью маялись.

«И часто у Вас такое происходит?» — спросил я. Она в ответ только усмехнулась: всякое бывает. Я с нетерпением дожидался утра. Мне было интересно, что же произошло.

Первой проснулась бабушка и сразу бросилась искать Полину. Я подошел к ней и попросил не шуметь т. к девушка еще спала. Я сказал, что с девушкой все в порядке, все необходимое лечение уже провели, и теперь нужен покой – просто полежать несколько дней. Потом я поинтересовался, что именно у них случилось.

Мария Петровна – так звали бабушку – рассказала, что с вечера она пошла за билетами (они были приезжими и отдыхали на базе отдыха), а Полина осталась дома. Ночью старушка вернулась и хотела лечь спать, не зажигая света, но потом услышала то ли стон, то ли мычание. Она испугалась, всё-таки включила свет и увидела, что внучка лежит на кровати, связанная ее колготками, а рот у нее тоже завязан платком. Бросившись к Полине, сорвала платок: оказалось, что рот девушки заткнут ее (Марии Петровны) панталонами. Бабушка их выдернула, потом разрезала путы, и тут девушку стало очень сильно рвать. Мария Петровна попробовала дать ей воды, но рвота только усилилась.
Старушка выбежала на улицу – хорошо, что возле домика был телефон-автомат, – и набрала Скорую. Кто это сделал, она не знает, т. к. у девушки все время была рвота и истерика. Я сказал, что должен сообщить об этом в милицию, но Мария Петровна попросила, чтобы подождал, пока она вызвонит родителей Полины.

Она пошла на почту. В это время проснулась сама Полина. Мы с Дарьей Карповной сразу же пошли к ней. Чувствовала себя девочка неплохо – значит, опасность миновала. Мы поинтересовались, что случилось, и услышали историю, глупую и дикую одновременно.

Оказывается, Полина совсем недавно подружилась с несколькими девочками чуть помоложе. На ее беду, они были из тех, кого зовут «трудными подростками». Поскольку Полина была старше и больше знала, она быстро стала душой компании, потеснив прежних лидеров, которым это очень не понравилось.

Затем имел место случай, когда Полина случайно брызнула на юбку одной из ацетатного шелка жидкостью для снятия лака с ногтей. От этого на юбке образовалась дырка, и, хотя Полина клялась, что это вышло непреднамеренно, хозяйка юбки затаила злобу. Было решено проучить выскочку. Узнав, что вечером Полина остается одна, три подружки заявились к ней. Сначала разговаривали вроде нормально, потом начали ругаться. Полина предложила им уйти, но девочки рассвирепели и бросились на нее.

Повалить на кровать рыхлую, неповоротливую Полину трём хулиганкам не составило большого труда. Потом они завернули ей руки за спину и связали колготками, а чтобы она не кричала, запихнули в рот шелковые панталоны ее бабушки, которые та, постирав, повесила сушиться на спинку кровати (первое, что попало под руку), и завязали рот платком.

Сначала девочки просто наслаждались зрелищем, а потом одна из них сказала, что Полина похожа на лягушку – следовательно, надо надуть её через «соломинку», как настоящую лягушку. Взяв насос для надувания матрасов, они всунули конец шланга ей в задний проход и начали качать воздух. Вскоре Полина почувствовала, как живот стало пучить, дальше начались боли, которые очень быстро стали невыносимыми. Живот разбух, сделался как шар, даже пупок теперь выпирал. Она попыталась пукнуть, но хулиганки нарочно сжали ягодицы, чтобы этого не произошло. Дальше она почувствовала, что в анус запихивают какую-то вещь (купальную шапочку, как выяснилось позже), а затем, наконец, хулиганки со смехом ушли.

Ей было очень больно, тяжело дышать. Надутый кишечник подпирал диафрагму, затрудняя дыхание, а рот был туго забит тонкой мягкой тканью панталон, которые были затолканы так глубоко в глотку, что не только усложняли дыхание, но и не давали возможности воздуху, распиравшему ее изнутри, выходить отрыжкой. Девочка могла только мычать. Очень хотелось пукнуть, но возможности не предвидилось. Потеряв счет времени, Полина думала, что умирает, но тут пришла бабушка и освободила ее, а через несколько минут появилась и Скорая.

Тут в палату пришла Мария Петровна и сказала, что она позвонила домой, и что родители через пару часов будут здесь. Действительно, через два часа к больнице подъехала Волга, и вышли родители Полины. Они очень благодарили меня и Дарью Карповну за своевременную помощь, оказанную их дочери. А потом отец девушки спросил, что я намерен делать. Я сказал, что должен сообщить в милицию, однако он попросил этого не делать. Мотивировал тем, что не хочет лишний раз травмировать дочку, что хулиганкам практически ничего не будет в силу юного возраста, а если узнают в школе, девочке будет очень тяжело, да и суд – тоже большой стресс.

Я не знал, что делать, и попросил время подумать. С одной стороны, я должен был сообщить в милицию, а с другой – видел его правоту. Хулиганкам, максимум, условный срок дадут, а девочку задразнят. Отец, видя мои колебания, снял с руки «Ситизен» и протянул часы мне: чтобы думалось правильнее. Дарья Карповна тоже для верного хода мыслей получила цепочку из золота.

Когда я сказал, что есть еще санитарка и главврач, мне ответили, что все уладят и с ними.

Полина пролежала у нас еще неделю и выписалась совершенно здоровой (Дарья Карповна объяснила мне, что дело тут в диарее – кишечник был пустой, поэтому девочка так легко отделалась; если бы в кишечнике оставался кал, последствия могли быть значительно хуже). Лишних вопросов ей никто не задавал. Кстати, если вас интересует ремонт кипятильника по низкой цене — смело переходите по ссылке ранее.

Полина уехала к себе домой, и про нее я больше не слышал. Я тоже уволился через полгода и уехал к себе на родину. Ситизен до сих пор лежит у меня, как память о тех временах. Порой задаюсь вопросом: а правильно ли я поступил, что никому ничего не сказал? Но тут же вспоминаю главную заповедь врача: не навреди.